Командир атомного подводного крейсера восседал в центральном посту, пребывая в глубокой задумчивости. Он настолько был погружён в свои мысли, что казалось, ничто не может отвлечь его, кроме сигнала на применение ядерного оружия. Со стороны казалось, что он спит. Точнее даже - не казалось, а весь центральный пост на сто процентов был уверен в этом. Лодка выполняла «боевое патрулирование», всё шло по давно заведённому плану, откорректированному в духе последних требований. Один реактор пыхтел на малой мощности, не особо перегружаясь. Второй реактор - дремал, заглушенный «всеми штатными поглотителями», в ожидании своей востребованности… Штатные поглотители - это многочисленные устройства, которые либо поднимаются из внутренностей реактора своими механизмами на нужную высоту и высвобождают спрятанную в нём мощь, либо опускаются на дно ядерного «котелка» и успокаивают цепную реакцию деления урана и его сотоварищей, которых в нужном количестве «напихано» в утробу реактора предостаточно. Термин «все штатные поглотители» и всё, что с ними связано, очень неудобен для написания. А пишется он один раз в сутки в базе в вахтенном журнале, а в море - каждые четыре часа. Вахтенный офицер при заступлении на вахту пишет примерно так: «…Ядерный реактор правого борта работает на мощности 40 процентов. Ядерный реактор левого борта заглушен всеми штатными поглотителями. Стержни аварийной защиты, автоматического регулирования и компенсирующие решётки находятся на нижних концевых выключателях…» и там ещё много чего было нужно писать. Помощник командира, Валерка Назаренко, бесшабашный раздолбай и баламут, как раз и исполнял обязанности вахтенного офицера. Он не то чтобы был ленив, просто ему, как человеку стремительному, крайне нудно было каждодневно обременять себя написанием такой длинной формулировки и он давно вынашивал планы, как бы это всё сократить. Надпись под его редакторским пером понемногу начала уменьшаться. Сначала были сокращены названия реакторов, потом названия поглотителей, затем - все подлежащие, сказуемые, прилагательные и даже междометья. В очередной раз, заступив на вахту, Валерка вывел сжатую до максимума запись в журнале и старательно начертал свою фамилию. Чем подтвердил своё авторство. Почерк, надо сказать, у него был каллиграфический. Наклонив голову на бок, он с минуту любовался своим творчеством, как любуется художник своим полотном. Потом закрыл журнал, который был абсолютно секретным, и открыл сейф для того, чтобы убрать эту кладезь секретной информации от глаз супостатов, которых при нахождении корабля в автономном плавании на приличной глубине было, конечно же, «видимо-невидимо». - Ну-ка, Назаренко! - открыл полглаза командир, - дай мне журнал. Давно я его не проверял… Командир обязан периодически проверят эту макулатуру, даже писать там что-то иногда должен. Вот он и взял. Валерка напрягся, предполагая, что не всё там, в журнале, командиру понравится. А ведь за ведение вахтенного журнала, причём - всеми кто допущен к записям, отвечает помощник командира. - Так, так…, - командир так же, как только что Валерка, наклонил голову на бок и стал вчитываться в строчки. Лицо его сначала ничего не выражало, потом брови зашевелились, губы принялись что-то нашёптывать, явно не справляясь с написанным. Потом на лице появилось недоумение и в конце всей этой пантомимы прозвучало: - А ну-ка, помощник, переведи мне, что тут. А то я - или старый стал, или читать разучился! Валерка взял журнал, опустил глаза на указанные командиром строки и прочитал всю эту галиматью про «штатные поглотители». - Я что-то не понял. Ты где всё это прочитал??? Тут же ни слова нет из тех, что ты сейчас нам озвучил! Механик! - командир повернулся в сторону командира электротехнического дивизиона, - ну-ка, друг мой, посмотри, может я не туда от старости свои глаза пялю? Командир дивизиона, или «комдив два», как звучит это на подводном языке, взял журнал из рук Валерки. Встал с кресла и громко слово в слово прочитал, то, что только что звучало из Валеркиных уст. - Вы, что тут? За дурака меня считаете? Я говорю - читайте, что там написано! - командир начинал кипеть, а это ничего радостного не сулило. «Комдив два» с Валеркой в одной смене прошёл уже несколько автономок, знал все его «закидоны», в том числе и эту любовь к «ускоренному написанию нудных вещей». Да и сам, был сторонником уменьшения ненужных и глупых занятий во имя главного дела. Поэтому он молчал. Журнал с треском шлепнулся на стол и начальник секретной части, который тоже нёс вахту в центральном посту, прочёл спотыкаясь: - «ЯРпб на N-40%. ЯРлб ЗВШП АЗ, АР, КР на нкв…», - споткнулся чтец и вопросительно посмотрел на Валерку, виновато - на «комдива два» и глупо уставился на командира. - Ты сам-то понял, что читал? Это всё на каком языке? Или пока я стоял с другими сменами вы тут новый язык освоили? Ну, Назаренко - переведи на нормальный. Валерка, даже не заглядывая в журнал, отчеканил - Ядерный реактор правого борта работает на мощности 40 процентов. Ядерный реактор левого борта заглушен всеми штатными поглотителями. Стержни аварийной защиты, автоматического регулирования и компенсирующие решётки находятся на нижних концевиках!.. - умолк помощник со святым блеском в глазах. - Ни черта не понял…, - командир оглупевшим взором обвёл центральный пост. - Товарищ командир, так там, то же самое написано! Только сокращённо! Командир уставился на журнал и зашевелил губами. И до него не сразу, но дошло, что каждая буква в записи соответствовала слову, произнесённому Валеркой. - Да вы тут!.. Что? Ополоумели? От лени уже скоро и рот открывать перестанете! Я вот тебе Назаренко после автономки в ведомости на денежное довольствие тоже вместо «пять тысяч» напишу - «ПТ» И выдам! А ты распишешься своим распрекрасным почерком! И ты с этими ПТ поедешь в отпуск. В своё Баку. На все три месяца. И жрать, и пить на них будешь. И семью кормить и одевать! И на билеты тебе туда и обратно - ПТ!!! А вернёшься, так я ещё и сдачу попрошу! - командир пыхтел в кресле, как парогенератор, прохудившийся в некоторых местах... ...Теперь Валерка усердно выводил положенные строчки в журнале и вспоминал времена, когда эта процедура занимала всего десять секунд…
…А лодка по прежнему покачивалась в глубине и нехотя чертила неведомые никому кривые и зигзаги… Вероятный противник за десятки лет существования Советского подводного флота так и не смог понять, почему наши субмарины, медленно направляющиеся вперёд к цели, вдруг иногда, без всяких причин, резко разворачивались и шли навстречу крадущимся за ними лодкам противника. А те, обнаружив такой маневр, задрав штаны, улепётывали от «бешеного Ивана», еле успевая избежать столкновения. Говорят, что НАТОвские моряки такой маневр наших подводников так и окрестили - «Бешенный Иван». А дело тут было в том, что наши средства обнаружения не слышали ничего и никого у себя за кормой. Вот поэтому командиры, по известному только им правилу, периодически поворачивали назад, и в слепую, на всякий случай, шли в лобовую атаку на невидимого противника, а те - разбегались в стороны, теряли с нами контакт и тряслись от непредсказуемости «Иванов». А наша субмарина возвращалась на прежний курс и с грациозностью удава, выполнившего свой долг, скользила дальше… … Так же, как удав, в кресле центрального поста восседал командир атомохода. Шли уже …дцатые сутки плавания. К напряженности и усталости прибавилась лень, флегматичность и дикое желание ускорить процесс возвращения. В руках командир держал какой-то популярный журнал, лениво листал страницы и разглядывал картинки. На журнале еле заметно проглядывала дата - май 1967 года. - Свежий! - съязвил Валерка, - Я по нему азбуку учил. Командир продолжал читать и никого не трогал… Спустя какое-то время глаза его закрылись, голова откинулась на спинку кресла, журнал заскользил по коленям на палубу… А корабль продолжал скользить в неведомое… Нужно добавить, что обычно старшим в центральном посту по очереди несли вахту трое. Командир и два старпома - большой и маленький. Командир, как глава семейства, время вахты выбирал всегда сам, остальные подстраивались. В эту смену - вместе с помощником командира и «комдивом два» - он стоял редко. Обычно в командирском кресле царствовал «большой старпом». При нём центральный пост бурлил разговорами, шутками с юмором, смехом. В общем - царила непринуждённая и достаточно «домашняя» обстановка. Не в ущерб делу, разумеется. А тут - командир. Все напряжены, молчат, боятся произнести лишнее слов. Даже команды даются в полголоса. «Командир уснул!» - и все соблюдают осторожность. Такая вахта даётся трудно, тянется долго, и устаёшь от неё больше, чем от двух таких же, но со старпомом. Командир дремал, отдав бразды правления вахтенному офицеру. Но вдруг он открыл глаза, потянулся и красными воспалёнными глазами обвёл отсек. Заметив упавший журнал, он поднял его, посмотрел на какую-то картинку и в тишине центрального поста произнёс: -…А у гиббона? Глаза вахтенных нервно заморгали. - А у гиббона? - повторил командир, уже более ясным взором оглядев присутствующих. Те недоумённо переводили взгляд друг на друга и ждали развязки. Кто-то пожимал плечами и тайком улыбался смущенной улыбкой. - А у гиббона??? - прозвучало в третий раз. Помощник, единственный, кто при наличии командира в центральном посту имел право отлучаться по служебной надобности, вдруг почувствовал эту самую надобность. В животе нехорошо заурчало, а мозг подсказывал, что к командиру нужно приглашать корабельного эскулапа. - Ну, что, Назаренко? А у гиббона? - уже персонально вопрошал командир. - Что, товарищ командир? - Я тебя русским языком спрашиваю - а у гиббона? - командир положил на столик журнал, - У гиббона сколько? Ступор, в который попал Валерка, резко усилился. Он своим «помощницким» умом не мог перевести на нормальный язык первый вопрос, а тут - второй. Такой же! Мозг начал соображать, кто такой гиббон, зачем он на корабле, и, главное сколько? Чего сколько и кто гиббон? Может это какое-то вооружение НАТО, или новое средство от обнаружения наших подлодок в мировом океане? Почти безумным взглядом он уставился на «комдива два». Тот был эрудированным и всегда читал всякие умные книжки, даже в каюте в личное время, когда разумнее было спать. Но и он смотрел в ответ примерно таким же ошалевшим взглядом. Ноги Валерки засеменили к трапу. По связи вызвать доктора он не решался - услышит командир и неизвестно как себя поведёт. А ведь «отъезд крыши» был на лицо. - Ты чего ногами сучишь? Назаренко, я тебя спрашиваю, а у гиббона? Сколько пальцев на руках у гиббона? - и командир ткнул пальцем в журнал, где красовалась фотография какой-то обезьяны на фоне джунглей. Ещё ничего не понимая, Валерка приостановил попытку бегства. - Что пальцев? Не понял, товарищ командир? - уныло выговорил помощник. - Ты что, тупой? Я же тебя русским языком пятый раз спрашиваю! Сколько пальцев у гиббона. Вот у орангутанга пять, а у гиббона, пишут, больше! Ты как считаешь, врут? Воздух из Валеркиных лёгких со свистом вырвался на просторы центрального поста, за ним выдохнули остальные. - Врут, товарищ командир! Врут, конечно! - улыбка перекосила лицо помощника, - они там всякую… пишут, нам «втюхивают», а мы тут… - Валерка не знал, что лепетать от облегчения. - Вот и я думаю - врут! - поставил точку командир и уткнулся в свежий номер журнала 1967 года издания.
...И корабль опять заскользил в глубине океана, оставляя за собой кильватерный след, в котором суетились какие-то рыбы, тюлени, моржи, киты, медузы, организмы… …И напуганные вражеские подводные лодки…
Главная 
